"Это секрет!"
Небольшой московский ресторанчик при апартаментах и баньке. За столом сидят: поэтесса Сафо, темнолицая, угловатая, обмотанная не то в купальный халат (только что из парной), не то в хитон; элегантный маркиз де Сад, небрежно поигрывающий прутиком, закинул ногу на ногу; Леопольд Захер-Мазох, примостившись на уголке стула, мнется в нерешительности и занимается пристальным изучением пола (в смысле, паркета); непроницаемый Кобо Абэ, «человек-ящик», потягивает коктейль из сакэ с мартини бьянко и временами бросает пронзительные монголоидные взгляды в сторону медленно кружащейся по сцене стриптизерки (рыхловатой девушки «из стран СНГ»). Входит щегольски разодетый Дягилев в сопровождении нескольких женоподобных молодых людей и мужеподобных девиц.
– Привет, друзья! – бросает он. – Что так грустны?
– Ждали тебя. Для полноты картины, – кривя губы, отвечает Захер-Мазох по-немецки.
– Ну вот и дождались! Теперь начнем! – восклицает Дягилев.
– Что будем делать-то? Ке фер? Фер-то ке? – плотоядно интересуется маркиз де Сад по-французски. Прутик пляшет в его руке.
– Шоу трансвеститов! Чего же еще нам надобно? Ты что же, рекламу по телевизору не смотришь, дружок?
Дягилев щелкает пальцами, и на сцене появляется трио «Экспрессия» во главе с Борисом Моисеевым. Три существа, парящие по сцене, полностью затмевают стриптизерку, за которой продолжает зорко наблюдать Кобо Абэ. Он по-прежнему прихлебывает свое сакэ с мартини бьянко (взял большую порцию).
А в конце танца происходит разоблачение танцоров. Оказывается, что «Борис Моисеев» был вовсе женщиной. А две его подтанцовщицы были мужчинами.
– Но какое это имеет значение? – вопрошает Дягилев, обращаясь к компании. – Они ведь неплохо танцевали, разве нет?
– Словно ветер, с горы на дуб налетающий, Эрос души потряс нам... – негромко декламирует Сафо, поплотнее запахиваясь в свой купальный хитон.
– Это точно. Необъяснимость пола компенсируется достаточным наслаждением им, – цитирует маркиз де Сад тоже себя и поворачивается к Захер-Мазоху: – Ну что, Леопольд, выходи! Пойдем в парную, что ли, Леопольдушка, посеку тебя веничком... Или понаблюдаю, если ты желаешь от женщины получить березой. Вот взять ту же девушку из стран СНГ...
– Пожалуй, лучше уж пусть будет девушка... А ты посмотри... – стеснительно бормочет Захер-Мазох интеллигентным голосом кота Леопольда..
Мужчины вежливо привстают, маркиз пальцем подзывает воспрявшую духом стриптизерку, и втроем они удаляются в предбанник.
Но сквозь тонкую щель приоткрытой двери за сценой хлестания веником распаренного Захер-Мазоха своими глазами-щелками пристально и безмолвно продолжает наблюдать невозмутимый Кобо Абэ.
– Вот уж, действительно, человек-ящик! – раздраженно бурчит Сафо в его адрес, но как бы ни к кому не обращаясь. На коленях у нее уже сидит нежная девушка, только что выступавшая в роли Бориса Моисеева.
А Дягилев, повернувшись к своей разномастной свите, восклицает:
– Пойдем со мной!
– Куда? Куда? Куда? – лепечут юные создания обоих полов.
– В монастырррр! – насмешливо говорит Дягилев голосом «героя-любовника» из «Необыкновенного концерта», и тут сцена проясняется. Это же всего лишь пародия на обычных московских обывателей, собравшихся в обычных апартаментах при бане...©
– Привет, друзья! – бросает он. – Что так грустны?
– Ждали тебя. Для полноты картины, – кривя губы, отвечает Захер-Мазох по-немецки.
– Ну вот и дождались! Теперь начнем! – восклицает Дягилев.
– Что будем делать-то? Ке фер? Фер-то ке? – плотоядно интересуется маркиз де Сад по-французски. Прутик пляшет в его руке.
– Шоу трансвеститов! Чего же еще нам надобно? Ты что же, рекламу по телевизору не смотришь, дружок?
Дягилев щелкает пальцами, и на сцене появляется трио «Экспрессия» во главе с Борисом Моисеевым. Три существа, парящие по сцене, полностью затмевают стриптизерку, за которой продолжает зорко наблюдать Кобо Абэ. Он по-прежнему прихлебывает свое сакэ с мартини бьянко (взял большую порцию).
А в конце танца происходит разоблачение танцоров. Оказывается, что «Борис Моисеев» был вовсе женщиной. А две его подтанцовщицы были мужчинами.
– Но какое это имеет значение? – вопрошает Дягилев, обращаясь к компании. – Они ведь неплохо танцевали, разве нет?
– Словно ветер, с горы на дуб налетающий, Эрос души потряс нам... – негромко декламирует Сафо, поплотнее запахиваясь в свой купальный хитон.
– Это точно. Необъяснимость пола компенсируется достаточным наслаждением им, – цитирует маркиз де Сад тоже себя и поворачивается к Захер-Мазоху: – Ну что, Леопольд, выходи! Пойдем в парную, что ли, Леопольдушка, посеку тебя веничком... Или понаблюдаю, если ты желаешь от женщины получить березой. Вот взять ту же девушку из стран СНГ...
– Пожалуй, лучше уж пусть будет девушка... А ты посмотри... – стеснительно бормочет Захер-Мазох интеллигентным голосом кота Леопольда..
Мужчины вежливо привстают, маркиз пальцем подзывает воспрявшую духом стриптизерку, и втроем они удаляются в предбанник.
Но сквозь тонкую щель приоткрытой двери за сценой хлестания веником распаренного Захер-Мазоха своими глазами-щелками пристально и безмолвно продолжает наблюдать невозмутимый Кобо Абэ.
– Вот уж, действительно, человек-ящик! – раздраженно бурчит Сафо в его адрес, но как бы ни к кому не обращаясь. На коленях у нее уже сидит нежная девушка, только что выступавшая в роли Бориса Моисеева.
А Дягилев, повернувшись к своей разномастной свите, восклицает:
– Пойдем со мной!
– Куда? Куда? Куда? – лепечут юные создания обоих полов.
– В монастырррр! – насмешливо говорит Дягилев голосом «героя-любовника» из «Необыкновенного концерта», и тут сцена проясняется. Это же всего лишь пародия на обычных московских обывателей, собравшихся в обычных апартаментах при бане...©