Триумфы технологии везде,
особенно в культуре. Как ни грустно,
искусство переходит на 3D,
а это, извините, не искусство.
Что далеко ходить: возьмем кино,
там самая наглядная картина.
Я думаю, оно подменено
и, думаю, уже необратимо.
Виго, Феллини, Бергман, Марк Донской —
на новый вкус древнее, чем Гораций.
Компьютер сам снимает день-деньской —
не надо ни игры, ни декораций.
Дракона хочешь — вот тебе дракон,
мужик с хвостом — пожалуйста, не жалко.
Прогресс всему диктует свой закон,
но это ж не кино, а виртуалка!
Смущая подростковые умы,
внедряют Штаты моду сволочную.
Хранители традиций — только мы:
мы всё, как прежде, делаем вручную.
читать дальшеВезде кино зависит от монет,
и лишь Россия мимо пролетает:
для аватарских фильмов денег нет,
для авторских едва-едва хватает.
Нам круглый год приходится говеть.
Вот наш блокбастер, снятый этим летом:
два человека, льдина и медведь.
И на тебе — «Медведя» взял при этом!
Все это понимают наверху.
Сейчас у всей страны бюджет убогий.
Умение подковывать блоху —
вот наш аналог нанотехнологий.
К нам будут ехать, как к святым местам.
Кинобомонд нас славою оденет.
Духовность сохранилась только там,
где технологий нет и мало денег.
При этом есть еще один аспект —
я вас не задержу, его затронув:
кино когда-то было делом сект,
а ныне это церковь миллионов.
Сегодня миллиард — нормальный сбор,
что подтвердит любая суперстар нам.
И лишь у нас в России до сих пор
оно осталось делом элитарным.
Снимаешь фильм, как Ной рубил ковчег,
со всем азартом перфекциониста —
его увидят двадцать человек.
Ну, пятьдесят. Ну, семьдесят. Ну, триста.
СССР нас так не притеснял.
Сегодня касса — коллективный идол.
Вот Соловьев, допустим, «Анну» снял.
Семь лет снимал. И кто ее увидел?
Вот П. Лунгин, свободою горя,
с размахом Эйзенштейна, с мощью Данта
отснял «Царя». И кто видал «Царя»?
Все знают: вредный фильм. Но кто видал-то?!
Все критики, топчась на пятачке,
держась за грудь, переходя на крики,
о «Миннесоте» спорят, о «Волчке»,
о Хлебникове и о Хомерики,
но все они почти истреблены,
как мамонты в эпоху неолита.
Про них слыхал один процент страны.
И значит, он действительно элита!
Российский исключительный успех —
в суженье своего кинопространства.
Большой кинематограф не для всех
у нас одних, мне кажется, остался.
Как русский фильм в прокате раскопать?
Тираж — четыре копии, не боле.
Как самиздат. И значит, мы опять —
хранители традиций поневоле.
Но есть и третий, главный наш прорыв.
Сейчас упомяну его — и хватит.
Кино теперь снимают, позабыв,
что гений за искусство жизнью платит.
Российский путь, как прежде, очень крут,
и послаблений, видимо, не будет.
Как Германа, у нас за это бьют,
как Бардина, у нас за это судят.
У нас расколам не видать конца —
и в области кино, по крайней мере,
творить и впрямь опасно для творца.
Припомним драму «Моцарт и Сальери».
Все эти страсти сгладились давно.
Что Моцартов пугает? Только насморк.
И лишь в российском доблестном кино
сейчас дерутся не на жизнь, а на смерть.
Сегодня в чашу не бросают яд,
не проклинают, морду скосоротив,
а просто ходят в Кремль и говорят:
«Смотрите, я за вас, а эти — против».
Сейчас искусство нравиться властям
убийственней, чем яд, и так же вкусно.
Но вот благодаря таким страстям
как раз и живо русское искусство.
Как долго проживет оно — вопрос,
но скажем вслух, без пафоса и крика:
у нас к нему относятся всерьез.
И в том его победа, то есть Ника.