"живые" обои на рабочий стол

Программа анимирования обоев рабочего стола Windows, которая может заменить ваши статические обои ошеломляющими мультипликациями и визуальными эффектами. Вы можете выбрать из 1000 различных эффектов в интервале от медленного и мирного до хаотического и безумного. Некоторые эффекты могут также реагировать на играющую в настоящее время музыку.
В отличие от Windows DreamScene, DreamRender не только использует видео как оживляемые настольные фоны, но также и использует High End Particle Sequencing, трехмерную Мультипликацию Объекта, различные пузыри, Рабочий стол Отображает Мультипликации, Взаимодействие Музыки, Жидкие Мультипликации, Туннели, и многое другое.
Если Вы думаете, что некоторые эффекты отсутствуют, то можно легко составить новые, используя ваши собственные изображения, видео и иконки. Для полного удовлетворения требованиям пользователя, DreamRender может применить структуры и цвета к вашим окнам, делать их прозрачными и производить удивительные эффекты каждый раз, когда Вы перемещаете мышь.
Программа позволяет создавать различные 3D/2D эффекты на Вашем рабочем столе, а именно: размещать видео на рабочем столе, веб трансляции и прочие эффекты. На основе имеющихся можно создавать свои, либо модифицировать имеющиеся ( причём значительно ).
ссылка

@темы: Интернет

---

Зверик 23

Гарм

В скандинавской мифологии чудовищный пёс владычицы подземного царства (загробного мира) великанши Хель. Гарм является двойником хтонического чудовища - гигантского волка Фенрира. Варианты его имени - Гамр и Гарме.
Гарм, вскормленный мертвечатиной, прикован цепями в подземной пещере Гнипахеллир, где он ожидает Рагнарёка - последней перед концом света битвы богов с чудовищами и великанами. Злобный и коварный страж подземного мира, Гарм вызывает аналогию с античным Цербером. Проходящие мимо Гарма могут умилостивить его, если угостят специальным хель-пирогом. Но это относится только к тем, кто прежде там наверху, на земле, подавал милостыню нищим.
Вырвавшись на свободу во время страшной битвы Рагнарёка, Гарм нападает на бога войны Тюра и гибнет вместе с ним.

"100 чудовищ древнего мира"
Юрий Беляев

@темы: Мифология

---

Я ещё ни разу своё строгое китайское предупреждение не реализовывала))) Через неделю сделаю в первый раз)))
Хотя практика показывает, люди как не читали, что для них пишут, так и не читают. Но это уже их проблемы.

@темы: ПЧ и Избранные

---

24.09.2008 в 10:10

Пишет  Kalil:

23.09.2008 в 23:50

Пишет  Бриг:

23.09.2008 в 23:18

Пишет  *php*:

С Bigmir

@темы: Фотографии, Веселое

---

Sharlett: Всё я видела, но чтобы из-за этого экономического кризиса в ЛИНЕЙКЕ гномы подняли цены...
Наши гномы поднимут цены 1 января. Аж на 30%

@темы: Веселое, Жизненное

---

Когда видишь текст, который долго не мог придумать ибо нужно коротко, ясно и по делу, да ещё и для души, во многих местах, возникает двойственное ощущение. С одной стороны радует - народ пошёл. С другой некисло напрягает - хрен с ними, с копирайтами, но ссылку на сообщество могли бы и поставить.

@темы: ван пис, Люди, Я

---

Тест про деревья

Итак, тест закончен. Вы - пихта

Пихта честна, порядочна, на неё можно положиться - не подведёт. Очень ответственна. Нуждается не в страстной шумной славе, но в разумном признании ценности её трудов, обычно грандиозных. К работе относится серьёзно, выполняет её тщательно, добросовестно, не оставляет вопрос, пока не изучила его основательно. Своеобразна, ценит свой индивидуальный стиль, слабо подвержена влияниям, почти никогда не меняет ничего кардинально - скорее дополняет, углубляет совершенствует ранее выработанное. В разговоре можно нередко заметить, что она противопоставляет своё мнение высказываниям собеседника, как бы не приемля их, но тем не менее мотая их на ус и находя после им место в своей системе

Пройти тест

@темы: Тесты

---

Если б вы знали сны, что мне снились ©

Сегодняшний сон. Странный.

Мне приснился странный сон. Словно сижу я на кухне с какой-то женщиной, а она ждёт свидания с мужем. Муж её оказался на другой планете. Другая планета - один в один из фильма "Кин-дза-дза" (не спрашивайте с чего я так решила, просто знаю).
Вот, ровно в два часа, как и условились входная дверь открывается (а сидим мы на кухне у моей бабушки, только эта дверь оказалась перемещена так, чтобы её можно видеть не вставая из-за стола), заходят мужчина и женщина, оба сопровождающие. Не глядя на нас проходят в другую комнату. Потом заходит муж. Очень усталый. Одежда серая и поношенная. И почему-то с него песок сыпется, словно он из песочной кучи вылез. Прошёл на кухню, сел на третью табуретку и начал рассказывать как он туда попал. Купил он себе новый автомобиль, да не простой, а такой, что может летать в атмосфере и за её пределами. И дёрнула нелёгкая проверить эту функцию, но видно авто у нас на ВАЗе собирали - занесло его весьма далеко от нашей планеты.
Очень он по родным скучает, домой хочет, но вернуться не может. Там он песни поёт и весьма местной власти этим не нравится.
Всё это время жена просто сидела и слушала. Я тоже слушала, но сидела как-то странно. Почему-то строго спиной к рассказчику и внимательно смотрела на эту дверь.
А в конце, когда сопровождающие пошли обратно, мужчина велел плачущей жене не переживать, больше улыбаться, сказал, что бывает и хуже. Я всё это время сидела к нему спиной. По-ходу я вообще никак к этой семье не относилась. И в самом конце сна этот мужчина наклоняется из-за спины ко мне, говорит: "Помни", и чертит линию. Впечатления у меня остались от этого позитивные. Но линия была прочерчена на шее под нижней челюстью, хотя и казалось, что это вроде как улыбка. Почему-то линию эту я видела со стороны - белая такая, чуть светится. На улыбку совсем не похоже.
Ощущение пальцев на шее, прохладных и осторожных, было абсолютно реальным. Реальным настолько, что я проснулась. Внутри сна возник распад на сон и явь.
Вот теперь всё думаю что это значит? Что я должна помнить?

@темы: Я

---

Сообщества

Владельческо-модераторское нытьё

В третий раз завожу сообщество и во второй раз начинаю переживать из-за первых. Пока утрясётся идея, пока соображу что можно засунуть и где брать материал, пока рассортирую завалы. пройдёт время. Месяца три. И вот все эти три месяца, как показала практика, меня будет преследовать ощущение недоделанности. Ведь на те сообщества времени уходит намного меньше и это видно. Особенно достаётся "Мононоке" (про контент для "Проекта" можно даже не заикаться. Материал по театру придётся искать заново, старый исчез бесследно).
А сейчас начнётся самый настоящий дурдом. Раньше наполнение сообществ было делом если и не лёгким, то хотя бы доступным. Ведь материал был хорошо знаком, места его появления были известны и как его преподносить тоже было понятно. (Другой вопрос, что как только я это осознала в первый раз, так почти сразу начала делать второе сообщество) Теперь придётся понять как строятся (это я загнула, конечно), какие бывают парусные суда, как называются их детали. Нужно копаться в истории пиратства. Нужны личности, кодекс, привычки, приметы и тэ дэ и тэ пэ.
Первичные данные я за последние два месяца собрала. Они повергают в ужас! При одном взгляде на парусник, утыканный циферками-указателями, начинает дурнеть. А ведь ещё есть оружие. Ещё есть карты! И сокровища тоже где-то есть. (Хорошо что работа кока от работы повара кроме названия ничем не отличается).
В-общем разгребаться и разгребаться. Но остальные-то никуда не денутся и туда тоже нужен материал(( Я прекрасно понимаю, что раньше января выбраться с "пиратского судна" не смогу и до того момента остальные сообщества будут с трудом тащиться на остатках моей совести. Вот только напоминает она мне про них регулярно, а делать что-то могу только пару раз в неделю. И в основном это "copy - paste", что не есть хорошо.
Понимаю, местами мучаюсь, но сделать ничего не могу.

@темы: Я

---

У себя тоже нужно отметить)))

20.10.2008 в 09:30

Пишет  ~ One Piece~:

Сегодня праздник! Годовщина первого выхода в эфир!
Ровно 9 лет назад, 20 октября 1999 года, в 9.30 на Fuji TV прозвучали слова, известные сейчас каждому фану «One piece»:

«Богатство, Слава, Могущество.
Тот, кто достиг всего в этом мире,- Король Пиратов, Голд Роджер. Его последние слова перед казнью отправили людей в море: «Мои сокровища? Если они нужны вам, я дам их. Ищите, я всё оставил там!»
В погоне за своими мечтами люди отправились на Гранд Лайн. Ныне мир вступил в Великую эру Пиратов.»

И на экраны из бочки выпрыгнул чудной парень в соломенной шляпе, Монки D. Луффи.
Луффи странный - он не слишком умён, не умеет владеть мёчом, ничего не смыслит в навигации и кораблях, не умеет готовить, плавает только в стиле «топор», он даже врать не умеет, - с какой стороны не посмотри - «настоящий» пират. Но у него есть мечта, от которой он ни за что не откажется, и есть друзья, которые идут к этой мечте вместе с ним.
Они делают что хотят и не признают слов невозможно/нельзя/не выйдет.

Они с нами уже 9 лет и будут ещё лет 10 минимум, ведь история не рассказана даже до половины и не собрана вся команда Соломенной Шляпы. Впереди поиски новых друзей и новые приключения.

А у нас, поклонников, сегодня праздник! В честь праздника первая серия, вспомним с чего всё начиналось:

@темы: Кино видео и ТВ, ван пис

---

Блич и чай

Забейте на то, что выставили на Тошокане. Ни к Бличу, ни к чаю это отношения не имеет. Пожалейте свою нервную систему и лучше сходите к каплею, там и про Блич, и про чай уже писали

@темы: Блич

---

Мда...

Новый председатель правительства Японии Таро Асо и члены кабинета министров приняли решение урезать себе зарплату на 10%, рассказывает NEWSru.com со ссылкой на газету "Иомури". Освободившиеся деньги предполагают пустить на нужды административной и финансовой реформ в государстве.

@темы: Рабочее, Япония и иже с ней

---

Ваяю рецензии. Наваяла две, осталось чуть-чуть - шесть.
В процессе был найден словарь синонимов Абрамова. Хороший словарь, но какой-то маленький. Никто больших не встречал? Мне надо. Очень надо((( У меня с русским плохо.Орфографический словарь скоро станет настольной книгой Кстати, что-нибудь обучающее русскому языку, помимо учебников для школы, у нас существует?
А ведь пока не появились сообщества всё было так хорошо!

@темы: Я

---

Подглядывала за Муськой в ванной

Мне активно противодействовала Багира)))

@темы: мои кошки

---

Джек Лондон

"Как я стал социалистом"

Я ничуть не отступлю от истины, если скажу, что я стал социалистом примерно таким же путем, каким тевтонские язычники стали христианами, - социализм в меня вколотили. Во времена моего обращения я не только не стремился к социализму, но даже противился ему. Я был очень молод и наивен, в достаточной мере невежествен и от всего сердца слагал гимны сильной личности, хотя никогда и не слышал о так называемом "индивидуализме".
Я слагал гимны силе потому, что я сам был силен. Иными словами, у меня было отличное здоровье и крепкие мускулы. И не удивительно - ведь раннее детство я провел на ранчо в Калифорнии, мальчиком продавал газеты на улицах западного города с прекрасным климатом, а в юности дышал озоном бухты Сан-Франциско и Тихого океана. Я любил жизнь на открытом воздухе, под открытым небом я работал, причем брался за самую тяжелую работу. Не обученный никакому ремеслу, переходя от одной случайной работы к другой, я бодро взирал на мир и считал, что все в нем чудесно, все до конца. Повторяю, я был полон оптимизма, ибо у меня было здоровье и сила; я не ведал ни болезней, ни слабости, ни один хозяин не отверг бы меня, сочтя непригодным; во всякое время я мог найти себе дело: сгребать уголь, плавать на корабле матросом, приняться за любой физический труд.

И вот потому-то, в радостном упоении молодостью, умея постоять за себя и в труде и в драке, я был неудержимым индивидуалистом. И это естественно: ведь я был победителем. А посему - справедливо или несправедливо - жизнь я называл игрой, игрой, достойной мужчины. Для меня быть человеком - значило быть мужчиной, мужчиной с большой буквы. Идти навстречу приключениям, как мужчина, сражаться, как мужчина, работать, как мужчина (хотя бы за плату подростка), - вот что увлекало меня, вот что владело всем моим сердцем. И, вглядываясь в туманные дали беспредельного будущего, я собирался продолжать все ту же, как я именовал ее, мужскую игру, - странствовать по жизни во всеоружии неистощимого здоровья и неслабеющих мускулов, застрахованный от всяких бед. Да, будущее рисовалось мне беспредельным. Я представлял себе, что так и стану без конца рыскать по свету и, подобно "белокурой бестии" Ницше, одерживать победы, упиваясь своей силой, своим превосходством.

Что касается неудачников, больных, хилых, старых, калек, то, признаться, я мало думал о них; я лишь смутно ощущал, что, не случись с ними беды, каждый из них при желании был бы не хуже меня и работал бы с таким же успехом. Несчастный случай? Но это уж судьба, а слово судьба я тоже писал с большой буквы: от судьбы не уйдешь. Под Ватерлоо судьба надсмеялась над Наполеоном, однако это не умаляло моего желания стать новым Наполеоном. Я и мысли не допускал, что с моей драгоценной особой может стрястись какая-то беда: подумать об этом, помимо прочего, не дозволял мне оптимизм желудка, способного переварить ржавое железо, не дозволяло цветущее здоровье, которое только закалялось и крепло от невзгод.

Надеюсь, я достаточно ясно дал понять, как я гордился тем, что принадлежу к числу особо избранных и щедро одаренных натур. Благородство труда - вот что пленяло меня больше всего на свете. Еще не читая ни Карлейля, ни Киплинга, я начертал собственное евангелие труда, перед которым меркло их евангелие. Труд - это все. Труд - это и оправдание и спасение. Вам не понять того чувства гордости, какое испытывал я после тяжелого дня работы, когда дело спорилось у меня в руках. Теперь, оглядываясь назад, я и сам не понимаю этого чувства. Я был наиболее преданным из всех наемных рабов, каких когда-либо эксплуатировали капиталисты. Лениться или увиливать от работы на человека, который мне платит, я считал грехом - грехом, во-первых, по отношению к себе и, во-вторых, по отношению к хозяину. Это было, как мне казалось, почти столь же тяжким преступлением, как измена, и столь же позорным.

Короче говоря, мой жизнерадостный индивидуализм был в плену у ортодоксальной буржуазной морали. Я читал буржуазные газеты, слушал буржуазных проповедников и восторженно аплодировал трескучим фразам буржуазных политических деятелей. Не сомневаюсь, что, если бы обстоятельства не направили мою жизнь по другому руслу, я попал бы в ряды профессиональных штрейкбрехеров и какой-нибудь особо активный член профсоюза раскроил бы мне череп дубинкой и переломал руки, навсегда оставив беспомощным калекой.

Как раз в то время я возвратился из семимесячного плавания матросом, мне только что минуло восемнадцать лет и я принял решение пойти бродяжить. С Запада, где люди в цене и где работа сама ищет человека, я то на крыше вагона, то на тормозах добрался до перенаселенных рабочих центров Востока, где люди - что пыль под колесами, где все высуня язык мечутся в поисках работы. Это новое странствие в духе "белокурой бестии" заставило меня взглянуть на жизнь с другой, совершенно новой точки зрения. Я уже не был пролетарием, я, по излюбленному выражению социологов, опустился "на дно", и я был потрясен, узнав те пути, которыми люди сюда попадают.

Я встретил здесь самых разнообразных людей, многие из них были в прошлом такими же молодцами, как я, такими же "белокурыми бестиями", -этих матросов, солдат, рабочих смял, искалечил, лишил человеческого облика тяжелый труд и вечно подстерегающее несчастье, а хозяева бросили их, как старых кляч, на произвол судьбы. Вместе с ними я обивал чужие пороги, дрожал от стужи в товарных вагонах и городских парках. И я слушал их рассказы: свою жизнь они начинали не хуже меня, желудки и мускулы у них были когда-то такие же крепкие, а то и покрепче, чем у меня, однако они заканчивали свои дни здесь, перед моими глазами, на человеческой свалке, на дне социальной пропасти.

Я слушал их рассказы, и мозг мой начал работать. Мне стали очень близки судьбы уличных женщин н бездомных мужчин. Я увидел социальную пропасть так ясно, словно это был какой-то конкретный, ощутимый предмет; глубоко внизу я видел всех этих людей, а чуть повыше видел себя, из последних сил цепляющегося за ее скользкие стены. Не скрою, меня охватил страх. Что будет, когда мои силы сдадут? Когда я уже не смогу работать плечо к плечу с теми сильными людьми, которые сейчас еще только ждут своего рождения? И тогда я дал великую клятву. Она звучала примерно так: "Все дни своей жизни я выполнял тяжелую физическую работу, и каждый день этой работы толкал меня все ближе к пропасти. Я выберусь из пропасти, но выберусь не силой своих мускулов. Я не стану больше работать физически: да поразит меня господь, если я когда-либо вновь возьмусь за тяжелый труд, буду работать руками больше, чем это абсолютно необходимо". С тех пор я всегда бежал от тяжелого физического труда.

Однажды, пройдя около десяти тысяч миль по Соединенным Штатам и Канаде, я попал к Ниагарскому водопаду и здесь был арестован констеблем, который хотел на этом заработать. Мне не дали и рта раскрыть в свое оправдание, тут же приговорили к тридцати дням заключения за отсутствие постоянного местожительства и видимых средств к существованию, надели на меня наручники, сковали общей цепью с группой таких же горемык, как и я, отвезли в Буффало, где поместили в исправительную тюрьму округа Эри, начисто сбрили мне волосы и пробивающиеся усы, одели в полосатую одежду арестанта, сдали студенту-медику, который на таких, как я, учился прививать оспу, поставили в шеренгу и принудили работать под надзором часовых, вооруженных винчестерами, - и все это лишь за то, что я отправился на поиски приключений в духе "белокурой бестии". О дальнейших подробностях лучше не рассказывать, но я могу заявить одно: мой американский патриотизм с тех пор изрядно повыветрился или, пожалуй, и совсем улетучился, во веком случае после всех этих испытаний я стал куда больше думать и заботиться о мужчинах, женщинах и детях, чем о каких-то условных границах на географической карте

Но вернемся к моему обращению. Теперь, я полагаю, всякому видно, что мой неудержимый индивидуализм был весьма успешно выбит из меня и что столь же успешно в меня вколотили нечто другое. Но точно так же, как я не знал, что был индивидуалистом, так теперь неведомо для себя я стал социалистом, весьма далеким, конечно, от социализма научного. Я родился заново, но, не будучи заново крещен, продолжал странствовать по свету, стараясь понять, что же в конце концов я такое. Но вот я возвратился в Калифорнию и засел за книги. Не помню, какую книгу я раскрыл первой, да это, пожалуй, и неважно. Я уже был тем, чем был, и книги лишь объяснили мне, что это такое, а именно, что я социалист. С тех пор я прочел немало книг, но ни один экономический или логический довод, ни одно самое убедительное свидетельство неизбежности социализма не оказало на меня того глубокого воздействия, какое я испытал в тот день, когда впервые увидел вокруг себя стены социальной пропасти и почувствовал, что начинаю скользить вниз, вниз - на самое ее дно.

Перевод Н. Банникова
Из сборника "Борьба классов" (Нью-Йорк, 1905);
впервые опубликована в периодическом издании "Комрид" в марте 1903 года.


"Что значит для меня жизнь"

Я родился в рабочей среде. Рано познал я восторженность, власть мечты, стремление к идеалам; и добиться желанной цели - было надеждой моего детства. Меня окружали грубость, темнота, невежество. И смотрел я больше не вокруг, а вверх. Место мое в обществе было на самом дне. Жизнь здесь не давала ничего, кроме убожества и уродства тела и духа, ибо тело и дух здесь в равной мере были обречены на голод и муки.
Надо мной высилось громадное здание общества, и мне казалось, что выход для меня - это подняться вверх. Проделать этот путь я решил еще в детстве. Там, наверху, мужчины носили черные сюртуки и накрахмаленные рубашки, а женщины одевались в красивые платья. Там же была вкусная еда, и еды было вдоволь. Это для тела. Но там же были и духовные блага. Я верил, что там, наверху, можно встретить бескорыстие, мысль ясную и благородную, ум бесстрашный и пытливый. Я знал это потому, что читал развлекательные романы, где все герои, исключая злодеев и интриганов, красиво мыслят и чувствуют, возвышенно декламируют и состязаются друг с другом в благородстве и доблести. Короче говоря, я скорее усомнился бы в том, что солнце завтра вновь взойдет на небе, чем в том, что в светлом мире надо мной сосредоточено все чистое, прекрасное, благородное, - все то, что оправдывает и украшает жизнь и вознаграждает человека за труд и лишения.

Но не так-то легко пробиться снизу вверх, в особенности если ты обременен иллюзиями и не лишен идеалов. Я жил на ранчо в Калифорнии, и обстоятельства понуждали меня упорно искать лесенку, по которой я мог бы вскарабкаться наверх. Я рано начал допытываться, сколько дохода приносит денежный вклад, и терзал свои детские мозги, стараясь постичь благодеяния и преимущества этого замечательного человеческого изобретения - сложных процентов. Затем я установил, каковы действующие ставки заработной платы рабочих всех возрастов и каков их прожиточный минимум. На основе собранных сведений я пришел к выводу, что если я немедленно начну действовать и буду работать и копить деньги, то к пятидесяти годам смогу бросить работу и вкусить те блага и радости, которые станут мне доступны на более высокой ступени общественной лестницы. Само собой разумеется, что я твердо решил не жениться и совершенно упустил из виду болезни - этот страшный бич трудового люда.

Но жизнь, бившая во мне ключом, требовала большего, чем жалкое существование мелкого скопидома. К тому же десяти лет от роду я стал продавцом газет, и мои планы на будущее стали быстро меняться. Вокруг меня было все то же убожество и уродство, а высоко надо мной - все тот же далекий и манящий рай; но взбираться к нему и решил по другой лестнице - по лестнице бизнеса. К чему копить деньги и вкладывать их в государственные облигации, когда, купив две газеты за пять центов, я мог, почти не сходя с места, продать их за десять и таким образом удвоить свой капитал? Я окончательно избрал лестницу бизнеса и уже видел себя лысым и преуспевающим королем торгашей.

Обманчивые мечты! В шестнадцать лет я в самом деле получил титул "короля". Но этот титул был присвоен мне бандой головорезов и воров, которые называли меня "королем устричных пиратов". К этому времени я уже поднялся на первую ступень лестницы бизнеса. Я стал капиталистом. Я был владельцем судна и полного снаряжения, необходимого устричному пирату. Я начал эксплуатировать своих ближних. У меня была команда в составе одного человека. В качестве капитана и владельца судна я забирал себе две трети добычи и отдавал команде одну треть, хотя команда трудилась так же тяжко, как и я, так же рисковала жизнью и свободой.

Эта первая ступень оказалась пределом, которого я достиг на лестнице бизнеса. Однажды ночью я совершил налет на китайские рыбачьи лодки. Веревки и сети стоили денег, это были доллары и центы. Я совершил грабеж - согласен; но мой поступок полностью отвечал духу капитализма. Капиталист присваивает собственность своих ближних, искусственно сбивая цену, злоупотребляя доверием или покупая сенаторов и членов верховного суда. Я же пользовался более грубыми приемами - в этом была вся разница, - я пускал в ход револьвер.

Но в ту ночь моя команда оказалась в числе тех ротозеев, по адресу которых порою так негодует капиталист, ибо они весьма чувствительно увеличивают непроизводительные расходы и сокращают прибыль. Моя команда была повинна и в том и в другом. Из-за ее небрежности загорелся и пришел в полную негодность парус с грот-мачты. О прибыли нечего было и думать, китайские же рыбаки получили чистый доход в виде тех сетей и веревок, которые нам не удалось украсть. Я оказался банкротом, неспособным уплатить шестьдесят пять долларов за новый парус. Я поставил свое судно на якорь и, захватив в бухте пиратскую лодку, отправился в набег вверх по реке Сакраменто. Пока я совершал это плавание, другая шайка пиратов, орудовавшая в бухте, разграбила мое судно. Пираты утащили с него все, вплоть до якорей. Некоторое время спустя я нашел его остов и продал за двадцать долларов. Итак, я скатился с той первой ступени, на которую было взобрался, и уже никогда больше не вступал на лестницу бизнеса.

С тех пор меня безжалостно эксплуатировали другие капиталисты. У меня были крепкие мускулы, и капиталисты выжимали из них деньги, а я - весьма скудное пропитание. Я был матросом, грузчиком, бродягой; работал на консервном заводе, на фабриках, в прачечных; косил траву, выколачивал ковры, мыл окна. И никогда не пользовался плодами своих трудов! Я смотрел, как дочка владельца консервного завода катается в своей коляске, и думал о том, что и мои мускулы - в какой-то степени - помогают этой коляске плавно катиться на резиновых шинах. Я смотрел на сынка фабриканта, идущего в колледж, и думал о том, что и мои мускулы - в какой-то степени - дают ему возможность пить вино и веселиться с друзьями.

Но меня это не возмущало. Я считал, что таковы правила игры. Они - это сила. Отлично, я тоже не из слабых. Я пробьюсь в их ряды и буду сам выжимать деньги из чужих мускулов. Я не боялся работы. Я люблю тяжелый труд. Я напрягу все силы, буду работать еще упорней и в конце концов стану столпом общества.

Как раз в это время - на ловца и зверь бежит - я повстречал работодателя, который придерживался тех же взглядов. Я хотел работать, а он, в еще большей степени, хотел, чтобы я работал. Я думал, что осваиваю новую профессию, - в действительности же я просто работал за двоих. Я думал, что мой хозяин готовит из меня электротехника. А дело сводилось к тому, что он зарабатывал на мне пятьдесят долларов ежемесячно. Два рабочих, которых я заменил, получали ежемесячно по сорок долларов каждый. Я выполнял их работу за тридцать долларов в месяц.

Мой хозяин заездил меня чуть не до смерти. Можно любить устрицы, но, если их есть сверх меры, почувствуешь к ним отвращение. Так вышло и со мной. Работая сверх сил, я возненавидел работу, я видеть ее не мог. И я бежал от работы. Я стал бродягой, ходил по дворам и просил подаяния, колесил по Соединенным Штатам, обливаясь кровавым потом в трущобах и тюрьмах.

Я родился в рабочей среде и вот теперь, в восемнадцать лет, стоял ниже того уровня, с которого начал. Я очутился в подвальном этаже общества, в преисподних глубинах нищеты, о чем не очень приятно, да и не стоит говорить. Я очутился на дне, в бездне, в выгребной яме человечества, в душном склепе, на свалке нашей цивилизации. Это такой закоулок в здании общества, который предпочитают не замечать. Недостаток места заставляет меня умолчать о нем, и я скажу лишь, что то, что я там увидел, повергло меня в ужас.

Потрясенный, я стал размышлять. И наша сложная цивилизация предстала предо мной в своей обнаженной простоте. Вся жизнь сводилась к вопросу о пище и крове. Для того чтобы добыть кров и пищу, каждый что-нибудь продавал. Купец продавал обувь, политик - свою совесть, представитель народа - не без исключений, разумеется, - народное доверие; и почти все торговали своей честью. Женщины - и падшие и связанные священными узами брака - готовы были торговать своим телом. Все было товаром, и все люди - продавцами и покупателями. Рабочий мог предложить для продажи только один товар - свои мускулы. На его честь на рынке не было спроса. Он мог продавать и продавал только силу своих мускулов.

Но этот товар отличался одним весьма существенным свойством. Обувь, доверие и честь можно было обновить. Запас их был неиссякаем. Мускулы же нельзя было обновить. По мере того как торговец обувью распродавал свой товар, он пополнял запасы его. Но рабочий не имел возможности восстановить запас своей мускульной силы. Чем больше он продавал, тем меньше у него оставалось. Только этот товар и был у него, и с каждым днем запас его уменьшался. И наступал день, - если только рабочий доживал до него, - когда он продавал остатки своего товара и закрывал лавочку. Он становился банкротом, и ему ничего не оставалось, как спуститься в подвальный этаж общества и умереть с голода.

Затем я узнал, что человеческий мозг тоже является товаром. И что этот товар также имеет свои особенности. Торговец мозгом в пятьдесят - шестьдесят лет находится в расцвете сил, и в это время изделия его ума ценятся дороже, чем когда-либо. А рабочий уже к сорока пяти - пятидесяти годам истощает свой запас сил.

Я находился в подвальном этаже общества и считал это место не подходящим для жилья. Водопровод и канализация были в антисанитарном состоянии, дышать было нечем. Если уж мне нельзя было жить в бельэтаже, то стоило попытаться попасть хотя бы на чердак. Правда, рацион там тоже был скудный, но зато воздух чистый. Я решил не продавать больше мускульную силу, а торговать изделиями своего ума.

Тогда началась бешеная погоня за знаниями. Я вернулся в Калифорнию и погрузился в чтение книг. Готовясь к тому, чтобы стать торговцем мозгом, я невольно углубился в область социологии. И тут, в книгах определенного толка, я нашел научное обоснование тех простых социологических идей, до которых додумался самостоятельно. Другие и более сильные умы еще до моего появления на свет установили все то, о чем и я думал, и еще многое такое, что мне и не снилось. Я понял, что я социалист.


Социалисты - это революционеры, стремящиеся разрушить современное общество, чтобы на его развалинах построить общество будущего. Я тоже был социалистом и революционером. Я вошел в группу революционных рабочих и интеллигентов и впервые приобщился к умственной жизни. Среди них было немало ярко талантливых, выдающихся людей. Здесь я встретил сильных и бодрых духом, с мозолистыми руками, представителей рабочего класса, лишенных сана священников, чье понимание христианства оказалось слишком широким для почитателей маммоны; профессоров, не ужившихся с университетским начальством, насаждающим пресмыкательство и раболепие перед правящими классами, - профессоров, которых выкинули вон, потому что они обладали знанием и старались употребить его на благо человечества.

У революционеров я встретил возвышенную веру в человека, горячую преданность идеалам, радость бескорыстия, самоотречения и мученичества - все то, что окрыляет душу и устремляет ее к новым подвигам. Жизнь здесь была чистой, благородной, живой. Жизнь здесь восстановила себя в правах и стала изумительна и великолепна, и я был рад, что живу. Я общался с людьми горячего сердца, которые человека, его душу и тело, ставили выше долларов и центов и которых плач голодного ребенка волнует больше, чем трескотня и шумиха по поводу торговой экспансии и мирового владычества. Я видел вокруг себя лишь благородные порывы и героические устремления, и мои дни были солнечным сиянием, а ночи - сиянием звезд, и в искрах росы и в пламени передо мной сверкал священный Грааль, символ страждущего, угнетенного человечества, обретающего спасение и избавление от мук.

А я, жалкий глупец, я думал, что это всего лишь предвкушение тех радостей, которые я обрету в верхних этажах общества. Я утратил немало иллюзий с тех пор, когда на ранчо в Калифорнии читал развлекательные романы. Но мне предстояло еще много разочарований.

В качестве торговца мозгом я имел успех. Общество раскрыло передо мной свои парадные двери. Я сразу очутился в гостиной и очень скоро утратил свои последние иллюзии. Я сидел за обеденным столом вместе с хозяевами этого общества, с их женами и дочерьми. Одеты женщины были красиво - все это так; но, к моему простодушному изумлению, я обнаружил, что они из того же теста, что и все женщины, которых я знал в подвальном этаже. Оказалось, что, несмотря на различие в одежде, "знатная леди и Джуди О'Греди во всем остальном равны".


Но меня поразило не столько это обстоятельство, сколько их низменный материализм. Верно, эти красиво одетые и красивые женщины были не прочь поболтать о милых их сердцу маленьких идеалах и столь же милых и мелких добродетелях, но их детская болтовня не могла скрыть основного стержня их жизни - голого расчета. А в какой покров сентиментальности обряжали они свой эгоизм! Они занимались всякого рода мелкой благотворительностью, причем охотно ставили вас об этом в известность, а между тем та пища, которую они ели, и те платья, которые носили, были куплены на дивиденды, запятнанные кровью детского труда, кровью потогонного труда и кровью тех, кто был вынужден торговать своим телом.

Когда я говорил об этом и в простоте души ожидал, что эти сестры Джуди О'Греди немедленно сбросят с себя залитые кровью шелка и драгоценные камни, они обижались и со злобой возражали мне, что нищета в подвальном этаже общества явилась следствием мотовства, пьянства и врожденной порочности. Когда же я замечал, что не понимаю, каким образом мотовство, пристрастие к спиртным напиткам и врожденная порочность полуголодного шестилетнего ребенка заставляют его еженощно работать по двенадцати часов на бумагопрядильной фабрике Юга, то мои собеседницы обрушивались на мою личную жизнь и называли меня "агитатором", - видимо, считая, что на такой веский довод возразить нечего.

Не лучше чувствовал я себя и в кругу своих хозяев. Я ожидал встретить людей нравственно чистых, благородных и жизнедеятельных, с чистыми, благородными, жизнеутверждающими идеалами. Я вращался среди людей, занимавших высокое положение, - проповедников, политических деятелей, бизнесменов, ученых и журналистов. Я ел с ними, пил с ними, ездил с ними и изучал их. Верно, я встречал немало людей нравственно чистых и благородных, но, за редким исключением, люди эти не были жизнедеятельны. Я глубоко убежден, что мог бы все эти исключения сосчитать по пальцам. Если в ком чувствовалась жизнь, то это была жизнь гниения; если кто был деятелен, то деяния его были гнусны; остальные были просто непогребенные мертвецы - незапятнанные и величавые, как хорошо сохранившиеся мумии, но безжизненные. Это особенно относится к профессорам, с которыми я познакомился, - к тем людям, что придерживаются порочного академического принципа: "Будь бесстрастен в поисках бесстрастного знания".


Я знал людей, которые на словах ратовали за мир, а на деле раздавали сыщикам оружие, чтобы те убивали бастующих рабочих; людей, которые с пеной у рта кричали о варварстве бокса, а сами были повинны в фальсификации продуктов, от которых детей ежегодно умирает больше, чем их было на совести у кровавого Ирода.

Я беседовал с промышленными магнатами в отелях, клубах и особняках, в купе спальных вагонов и в каютах пароходов, и я поражался скудости их запросов. В то же время я видел, как уродливо развит их ум, поглощенный интересами бизнеса. Я понял также, что во всем, что касалось бизнеса, их нравственность равнялась нулю.

Вот утонченный джентльмен с аристократическим лицом, он называется директором фирмы, - на деле же он кукла, послушное орудие фирмы в ограблении вдов и сирот. А этот видный покровитель искусств, коллекционер редкостных изданий, радеющий о литературе, - им, как хочет, вертит скуластый, звероподобный шантажист - босс муниципальной машины. А этот редактор, публикующий рекламные объявления о патентованных лекарствах и не осмеливающийся сказать правду о них в своей газете из-за боязни потерять заказ на рекламу, обозвал меня подлым демагогом, когда я заявил, что его познания в области политической экономии устарели, а в области биологии - они ровесники Плинию.

Вот этот сенатор - орудие и раб, маленькая марионетка грубого и невежественного босса: в таком же положении находится этот губернатор и этот член верховного суда; и все трое они пользуются бесплатным проездом по железной дороге.

Этот коммерсант, благочестиво рассуждающий о бескорыстии и всеблагом провидении, только что бессовестно обманул своих компаньонов. Вот видный благотворитель, щедрой рукой поддерживающий миссионеров, - он принуждает своих работниц трудиться по десять часов в день, платя им гроши, и таким образом толкает их на проституцию.

Вот филантроп, на чьи пожертвования основаны новые кафедры в университете, - он лжесвидетельствует на суде, чтобы выгадать побольше долларов и центов. А этот железнодорожный магнат нарушил слово джентльмена и христианина, тайно обещав сделать скидку одному из двух промышленных магнатов, сцепившихся в смертельной схватке.

Итак, повсюду грабеж и обман, обман и грабеж. Люди жизнедеятельные - но грязные и подлые; или чистые и благородные - но мертвые среди живых. И тут же огромная масса - беспомощная и пассивная, но нравственно чистая. Она грешила не расчетливо и не произвольно, а в силу своей пассивности и невежества, мирясь с господствующей безнравственностью и извлекая из нее выгоды. Если бы она была сознательна и активна, она не была бы невежественна и отказалась бы от участия в прибыли, добываемой грабежом и обманом.

Я почувствовал отвращение к жизни в бельэтаже, где расположены парадные комнаты. Ум мой скучал, сердце томилось. И я вспомнил своих друзей - интеллигентов, мечтателей, лишенных сана священников, выброшенных па улицу профессоров, честных, сознательных рабочих. Я вспомнил дни и ночи, пронизанные сиянием солнца и звезд, когда жизнь казалась возвышающим душу чудом, духовным раем, исполненным героизма и высокой романтики. И я увидел перед собой, в вечном сиянии и пламени, священный Грааль.


И я вернулся к рабочему классу, в среде которого родился и к которому принадлежал. Я не хочу больше взбираться наверх. Пышные хоромы над моей головой не прельщают меня. Фундамент общественного здания - вот что меня привлекает. Тут я хочу работать, налегать на рычаг, рука об руку, плечо к плечу с интеллигентами, мечтателями и сознательными рабочими, и, зорко приглядываясь к тому, что творится в верхних этажах, расшатывать возвышающееся над фундаментом здание. Придет день, когда у нас будет достаточно рабочих рук и рычагов для нашего дела и мы свалим это здание вместе со всей его гнилью, непогребенными мертвецами, чудовищным своекорыстием и грязным торгашеством. А потом мы очистим подвалы и построим новое жилище для человечества, в котором не будет палат для избранных, где все комнаты будут просторными и светлыми и где можно будет дышать чистым и животворным воздухом.

Таким я вижу будущее. Я смотрю вперед и верю - придет время, когда нечто более достойное и возвышенное, чем мысль о желудке, будет направлять развитие человека, когда более высокий стимул, чем потребность набить брюхо, - а именно это является стимулом сегодняшнего дня, - будет побуждать человека к действию.

Я сохраняю веру в благородство и величие человека.

Я верю, что чистота и бескорыстие духа победят господствующую ныне всепоглощающую алчность.

И наконец - я верю в рабочий класс. Как сказал один француз: "Лестница времени постоянно сотрясается от деревянных башмаков, поднимающихся вверх, и начищенных сапогов, спускающихся вниз".

Перевод М. Урновой
Из сборника "Революция"; впервые опубликована в журнале "Космополитен мэгэзин" в марте 1906 года

@темы: Литература

---

21 раз проставить рейтинг, 15 раз - пейринг, 10 раз - придумать название. Хорошо мне содержание не требуется. Я ещё даже не доползла до половины

@темы: ван пис

---

"Эх, чубчик мой" Надежда Крыгина

Эх, Чубчик Мой Надежда Крыгина

(нужно кликнуть на верхнюю полоску - переход на страницу с плеером)
так и не смогла найти файл. Везде предлагают купить альбом. Нафига мне весь альбом? Зато услышала версию Кадышевой Обрыдаться и умереть на месте, что ж у неё всё так безнадёжно. Просто похоронная получилась.

АПД Файл нашёлся! Спасибо Альбафика

@темы: Музыка, Песни

---

Геннадий Белов

sovetskiepesni.narod.ru/belov/index.htm

В архиве 26 песен

@темы: Песни

---

Поисковые запросы

Хотела посмеяться, но ничего смешного не нашлось.
Чаще всего у меня искали антигриппин и пирацетам, хотя обращаться нужно не ко мне, а в аптеку
Вон Гван diary не существует. есть у них сайт, там есть чат и форум и им хватает.
Финансовый кризис особо пока не задел. Но и материалов по нему в дневнике считай, что и нет.
Чат магов Меня и одной много, чат уже не нужен.
Заговоры от воров Могу дать Только потом опишите результат.

---

Цитаты из Библии, которые чем-то похожи на содержимое моего блога

Цитаты из Библии, которые чем-то похожи на содержимое блога v. 0.2

Первая книга Царств:
2:15 Даже прежде, нежели сожигали тук, приходил отрок священнический и говорил приносившему жертву: дай мяса на жаркое священнику; он не возьмёт у тебя варёного мяса, а дай сырое.

Соборное послание святого апостола Иакова:
1:19 Итак, братия мои возлюбленные, всякий человек да будет скор на слышание, медлен на слова, медлен на гнев,
1:20 ибо гнев человека не творит правды Божией.

Книга пророка Аггея:
2:10 В двадцать четвёртый день девятого месяца, во второй год Дария, было слово Господне через Аггея пророка:
2:11 так говорит Господь Саваоф: спроси священников о законе и скажи:
2:12 если бы кто нёс освящённое мясо в поле одежды своей и полою своею коснулся хлеба, или чеголибо варёного, или вина, или елея, или какойнибудь пищи: сделается ли это священным? И отвечали священники и сказали: нет.

Плач Иеремии:
4:2 Сыны Сиона драгоценные, равноценные чистейшему золоту, как они сравнены с глиняною посудою, изделием рук горшечника!

Книга пророка Иезекииля:
27:13 Иаван, Фувал и Мешех торговали с тобою, выменивая товары твои на души человеческие и медную посуду.

(c)
А какие цитаты из Библии могут быть похожи на ваш блог???

Увидела у  Ghost Shakti
Как-то у меня всё про еду, да про посуду. Не думала, что моя ЖЖшечка настолько "питательна"

@темы: Тесты